Английский отряд капитан-лейтенанта (а по другим сведениям - капитана 2-го ранга) Григория Белли вместе с ополченцами кардинала Руффо овладел Неаполем в октябре 1798 года. Спустя некоторое время туда прибыл со своей эскадрой адмирал Нельсон. Аннулировал подписанную именем Ушакова капитуляцию и начал расправу над городом - не над французами, нет, именно над городом. В числе прочих казнённых оказался престарелый адмирал Карачиолло, смерть которого не имела ни малейшего политического смысла. Владимир Шигин "По прошествии двухсот лет исследователи жизни английского адмирала ломают голову, для чего понадобилось Нельсону с такой жестокостью убивать престарелого командующего неаполитанским флотом князя Карачиолло. Вся вина старого моряка, которого, кстати, Нельсон давно и хорошо знал, состояла лишь в том, что после бегства королевской семьи он попытался сберечь остатки неаполитанского флота. Распоряжение Нельсона гласило: "Повесить как можно скорее". В пять часов утра следующего дня "приговор" был приведён в исполнение на борту корабля "Минерва", которым адмирал за несколько лет до этого командовал. Что же касается Нельсона, то даже английские историки на сегодняшний день единодушны во мнении, что устроенный им в Неаполе геноцид - чёрная страница его биографии, что никакой военной или политической необходимости в столь масштабных репрессиях и погромах не было. Недаром, видимо, король Фердинанд не решался показаться в собственной столице - ему необходимо было физически уничтожить всех свидетелей его недавнего позора.

Наполеон называл Суворова "варваром, залитым кровью поляков"; по европейским изданиям кочевали карикатуры на тему "кровожадности" Суворова. Поводом стало жестокое поведение русской армии при взятии Праги, пригорода Варшавы... Но стоит вспомнить, чем оно было вызвано. Восстание в Речи Посполитой ознаменовалось кровавой резней русских в Варшаве, устроенной поляками. Понятно, что для варшавян русские солдаты были олицетворением врагов, но факт остается фактом - поляки проявили крайнюю жестокость. Особенно оскорбительным было то, что случилось это не в честном бою. На Страстной неделе, перед Пасхой (а это особый праздник для православных), в Чистый четверг, когда православные военные из русского гарнизона в Варшаве без оружия отправились в церковь исповедаться и причаститься, в городе ударил набат, и восставшие, разгромив арсенал, устроили расправу... Только в одном православном храме было вырезано около 500 человек из Киевского полка. На узких улицах старого города разъяренные толпы преследовали русских военных как дичь... За сутки убили, зарезали и растерзали в клочья 2 тысячи 265 военнослужащих русского гарнизона. Историк Н. Костомаров так описал эти события: «Поляки врывались всюду, где только подозревали, что есть русские… искали и найденных убивали. Убивали не только русских. Довольно было указать в толпе на кого угодно и закричать, что он московского духа, толпа расправлялась с ним, как и с русским». На Пасху резня повторилась в Вильно. Вскоре оба города были заняты армией Костюшко. Варшава оставалась в руках костюшковцев. Русские солдаты, приближаясь к Варшаве, горели желанием отомстить за своих товарищей (к Суворову прибились разрозненные группы, уцелевшие при резне русских гарнизонов в Польше, и численность его частей увеличилась более, чем вдвое). Суворов понимал настрой своего войска и пытался воспрепятствовать жестокому кровопролитию. Он приказал: "В дома не забегать; неприятеля, просящего пощады, щадить; безоружных не убивать; с бабами не воевать; малолетков не трогать. Кого из нас убьют, — Царство Небесное; живым — слава! слава! слава!" С востока, откуда подходила армия Суворова, Варшаву защищала укрепленная Прага, городское предместье, где находилось тридцать тысяч бойцов повстанческой армии, несколько больше, чем у Суворова. Но его солдаты быстро преодолели укрепления. В Праге начались уличные бои. Суворов приказал поджечь мосты через Вислу, соединявшие Прагу с Варшавой. Оценивают этот приказ по-разному: по официальной версии полководец не хотел, чтобы сражение перекинулось на варшавские улицы, затопив город кровью, но многие уверены, что он просто отрезал противнику возможность отступить. Повстанцы оказались в западне между рекой, через которую в конце октября (по новому стилю - в начале ноября) нельзя было перебраться вплавь, и атакующими русскими частями. Варшавяне поднесли Суворову бриллиантовую табакерку с надписью: "Избавителю Варшавы" («Warszawa zbawcu swemu»). Сам Суворов, даже с некоторым удивлением, писал из Варшавы графу Румянцеву про поляков: "Все предано забвению. В беседах обращаемся как друзья и братья. Немцев не любят, нас обожают". Но это было лишь иллюзией. Прагу в Польше никогда не прощали и не забывали.

Сравним поведение Фердинанда, правителя Неаполя, с поведением русских государей. Петра Великого, говорившего солдатам перед Полтавой: "А о Петре ведайте, что жизнь ему не дорога, была бы Россия жива!" Александра Первого, давшего в 1812 году клятву "не положить оружия, пока хоть один неприятельский солдат остаётся на русской земле" и сдержавшего эту клятву даже в трагические дни вынужденного оставления Москвы. Николая Первого, называвшего себя "часовым, приставленным к России" и "бедным каторжником из Зимнего дворца" и неоднократно поведением доказывавшего, что эти слова для него - не пустой звук. Фердинанд смотрел на своё королевство как на собственность, а на подданных - как на рабов. Захотел - бросил на произвол судьбы перед лицом наступающего неприятеля. Захотел - вернулся снова требовать себе верности, непонятно на каком основании. Захотел - отправил всех на эшафот, чтобы только забыть свой животный ужас октября 1798 года.