Познание в средние века
Вопросы гносеологии в средние века, средневековая идеология вырастают из трудов Августина Блаженного, который заложил основы этой ментальности, и просветительской работы церкви. При всем осознании сложности и двойственности окружающего человека мира последний переживался людьми той эпохи в основном целостно. Легенда и действительность не противостояли друг другу, правда и вымысел нередко причудливо сплетались в некую «синкретическую правду». Эта особенность средневекового мировосприятия во многом определила стремления искусства той эпохи к наиболее широкому охвату доступных сознанию представлений о мире, к единству воздействия изобразительных и зрелищных искусств. Мысль средневековья никогда не была «чахлой, упаднической, ретроградной». В ней поражает мощь, разнообразие, мировоззренческое мужество, богатство оттенков, которые наличествуют в святоотеческих сочинениях, патристике, номиналистических исследованиях Росцелина и Беренгария Турского, Авицены и Маймониды, в ранней схоластике Герберта, Ансельма Кентерберийского и Абеляра. Глухая пора Х-XI веков – это и мощнейшие арабские влияния, и замечательная фигура папы Сильвестра II, ознакомившего Запад с античной и индусской математикой, астрономией, сделавшего логику методом теологии, и папа Григорий VII, знаменитый своими реформами, и последний отец церкви и первый схоласт, изобретатель «онтологического доказательства» Ансельм: «Я верую, чтобы понимать, а не стараюсь понять, чтобы потом верить» (в отличие от Эриугены: «Верую, ибо абсурдно»). И девиз философии средних веков удивительно современен: «знать – чтобы верить, верить, чтобы знать». В отличие от Просвещения «темные века» знали множество интеллектуальных течений, «ересей», гармонизирующих дух и материю, разум и веру, природу и человека.
«Средневековые символы – это не пластично оформленные тела-символы античности, а таинственные и глубокие письмена, смыслы, полученные миром во время творения его Богом. В познании грамматика подперта магией, хотя последняя и осуждается, как попытка овладеть шифром к тексту мира с помощью темных сил».[ ] Экзегеза средневековья не считает необходимым сделать предмет ясным, понятным, сохраняет тайны текста.
В средневековом обществе упал познавательный интерес к реальному миру, науку заменило богословие, а искусство отвернулось, в принципе, от реальности и поставило себе целью говорить, по возможности, только о потустороннем и чисто духовном (священное писание как жанр литературы, икона вместо живописи). Это неизбежно требовало символического художественного языка, ибо духовное невозможно передать средствами изобразительного искусства без его материализации в чувственно воспринимаемых формах. Выражая отрицательное отношение к земному материальному миру, эти формы все дальше уходили от подчинения его объективным закономерностям и от передачи самой его материальности в соответствии с ре¬лигиозно-спиритуалистическими представлениями, носителями которых они являлись. Завершением становления основных эле¬ментов этой системы нам представляется расцвет романского искусст¬ва, т. е. конец XI – первая половина XII века (романский как подражание всему римскому. Выше говорилось о диалектическом отрицании античности).
В XIII веке происходит переход к готическому периоду. Он представляет собой качественный сдвиг в рамках прежней средневековой системы, еще не разрушающий ее основы, но уже подготавливающий ее гибель. Сюда относятся возрастание светских интересов человека к жизни, к природе, назревающая потребность в обогащении эмпирического опы¬та и знания. В области искусства это проявляется, при сохранении символической основы образов и художественного языка, в восстанов-лении ценности физической красоты человека и природы вопреки мно-говековому развитию христианского аскетизма, в усиливающемся воз¬врате к натуре, в очеловечивании религиозных сюжетов и образов. В изобразительном искусстве появляются чувства: теперь уже не торжествующий романский Христос, а распятый, страдающий, плачущая богоматерь.
На Руси господствовала созерцательность. Мировоззрение созерцания проявится во всем. Если рассматривать живопись (а искусство отражает лучше других сторон жизни менталитет народа), то мы заметим, что вплоть до XVIII века в России нет портретов, есть икона (иконостас как чисто русское изобретение), позже, в XVII веке – парсуна (Ф. Ушаков). Если же проанализировать сюжеты, которые были наиболее любимыми и распространенными в православной и католической системах, это троица и богоматерь. В России, начиная с XIV века, когда Сергий Радонежский вводит новый культ с новым каноном изображения – троицы как символ единения Руси, жертвенности его героев в период монголо-татарского господства, молчаливой беседы, перихоресиса – начинается изображение небесной троицы: бога-отца, бога-сына, бога-духа святого. Западные художники изображают земную троицу – «Святое семейство», что формирует уважение к семье в католических, особенно в протестантских семьях. Патриархальность русской семьи с ее неуважением к женщине, которую можно сослать в монастырь, бить, забить до смерти вместо развода, который запрещен церковью, формируется также на этой базе.
В XIII веке в Европе назрела необходимость в ревизии христианских догм. Появилось много ересей. В это время в Италии появился мыслитель, которому церковь в лице римского папы доверила миссию пересмотра старых догм и введение новых. Им был Фома Аквинский. Фома Аквинат выполнил главную работу – обобщил все новые, давно назревшие версии в идеологии христианства. Фома повернул христианство от созерцания к познанию, основой томизма станет аристотелизм. Он заявил, что надо познавать не только бога, но и дела его. Вскоре после реформы Аквината началась эпоха Возрождения, которая занялась натурализмом. В XVII веке уже в Европе появятся науки. Россия в этом процессе уже не участвовала. У нее не было своего Аквината, она продолжает созерцание. Это особенно хорошо видно в трудах наших мыслителей: Владимира Мономаха, Даниила Заточника, Иллариона, Аввакума.
В XIV-XV веках в России начинается Проторенессанс[ ], но он не имеет продолжения. Сергий Радонежский, Андрей Рублев, Феофан Грек, Епифаний Премудный – представители русского Проторенессанса. «Предвозрожденческие тенденции в развитии русской культуры наметились во второй половине XIV в. – несколько позже, чем на Западе и в Византии. Предпосылкой этих тенденций явилась, прежде всего, культурная общность Руси с христианской Европой, хотя и ослабевшая, но не исчезнувшая во второй половине XIII и первой половине XIV в., а во второй половине XIV и в XV в. начавшая вновь быстро развиваться».[ ] Но Проторенессанс не перешел в следующую стадию – ранний Ренессанс, вскоре в России вводится крепостное право, которое делает уже совершенно невозможным Ренессанс в нашей стране, вплоть до начала ХХ века, пока не проявятся здесь такие тенденции, которые Н. Бердяев назовет Русским Ренессансом. Проторенессанс не стал широким ренессансным движением также из-за падения городов-республик Новгорода и Пскова, ренессансная культура – это городская культура. Русский проторенессанс опирался на собственную старину – домонгольскую культуру. Эта основа была недостаточной, еще более она сократилась после падения Византии в XV веке. «Духовные силы народа поглощались трудным развитием централизованного государства. Союз церкви и государства укрепил церковь, способствовал подчинению церкви государству и усиливал церковь государственной помощью против еретиков и свободомыслящих. Процесс секуляризации, с самого начала недостаточно активный из-за отсутствия своей языческой античности, был подавлен и выразился только в огосударствлении церкви, отнюдь не способствовавшем открытию человека в сфере мысли. В XVI в. начинается полоса застоя с некоторыми, впрочем, посторонними вкраплениями ренессансных мотивов и других заимствований в архитектуре, изобразительном искусстве и общественной мысли».[ ] В нашей стране не будем места науке, рационализму еще долгое время. Если и появятся свои Кулибины, то их изобретения не будут иметь научную основу. (Вспомним русского Левшу, который не знал математики, подковал английскую блоху, из-за нарушений пропорций та перестала скакать.)
|
|
